Неточные совпадения
«Откуда взял я это?
Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не
разум.
Разум открыл борьбу за
существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод
разума. А любить другого не мог открыть
разум, потому что это неразумно».
Приходят к тому, что философское познание должно быть экзистенциально, но оно невозможно, потому что познающий
разум не может познавать
существования, которое никогда не может быть объектом.
Допущение
существования двух природ — божественной и человеческой, которые могут быть соединены, но не тождественны и не слиянны, есть истина, непонятная объективирующему
разуму, сверхразумная, ибо
разум сам по себе склонен или к монизму, или к дуализму.
Я думаю, что марксизм прав, утверждая изменчивость
разума, его зависимость от
существования человека, от целостной направленности его сознания.
Разум должен прекратить свое изолированное, отсеченное
существование и органически воссоединиться с цельной жизнью духа, тогда только возможно в высшем смысле разумное познание.
Величайшие философы, и христианские и языческие, те, для которых философия была священной, признавали
существование высшего, божественного
разума — Логоса, в котором субъект и объект тождественны, и открывали действие Логоса в человеке.
Я очень хорошо понимаю, что
разум есть одна из важнейших способностей души и что, действительно, для него есть предел, до которого он может дойти; но вот тут-то, где он останавливается, и начинает, как я думаю, работать другая способность нашей души — это фантазия, которая произвела и искусства все и все религии и которая, я убежден, играла большую роль в признании вероятности
существования Америки и подсказала многое к открытию солнечной системы.
Признаются за такие, которым действительно присущи объекты, так как практический
разум неизбежно нуждается в
существовании этих объектов для возможности своего, и притом практически безусловно необходимого, объекта высшего блага и через это дает теоретическому
разуму право предполагать их.
Да и сам Кант говорит [«Признавать бытие Божие… — субъективная моральная необходимость, т. е. потребность, а не объективная, т. е. не долг, ибо не может быть долгом признавать
существование какой-либо вещи (это касается только теоретического применения
разума).
Можно глубже сказать: бытие есть отчуждение и объективация, превращение свободы в необходимость, индивидуального в общее, личного в безличное, торжество
разума, потерявшего связь с человеческим
существованием.
Безличный, общий
разум познает безличное, общее бытие, объект, отчужденный от человеческого
существования.
Русские нигилисты 60-х годов — я имею в виду не только Писарева, но и Чернышевского, Добролюбова и др. — были русскими просветителями, они объявили борьбу всем историческим традициям, они противополагали «
разум»,
существование которого в качестве материалистов признавать не могли, всем верованиям и предрассудкам прошлого.
Вне власти человека, желающего жить, уничтожить, остановить пространственное и временное движение своего
существования; но истинная жизнь его есть достижение блага подчинением
разуму, независимо от этих видимых пространственных и временных движений.
Людям мирского учения, направившим свой
разум на устройство известных условий
существования, кажется, что увеличение блага жизни происходит от лучшего внешнего устройства своего
существования. Лучшее же внешнее устройство их
существования зависит от большего насилия над людьми, прямо противоположного любви. Так что, чем лучше их устройство, тем меньше у них остается возможности любви, возможности жизни.
Разум человека ложно направлен. Его научили признавать жизнью одно свое плотское личное
существование, которое не может быть жизнью.
Люди, извратившие свой
разум, не видят этого и употребляют свои извращенный
разум на это невозможное дело, и в этом невозможном поднимании воды в разных местах на поверхности озера — в роде того, что делают купающиеся дети, называя это варить пиво, — проходит всё их
существование.
Употребив свой
разум не на то, чтобы понять — одинаково для всех людей равное нолю благо животного
существования, люди этот ноль признали величиною, которая может уменьшаться и увеличиваться, и на мнимое это увеличение, умножение ноля употребляют весь остающийся у них без приложения
разум.
Есть это движение в высоту, это большее и большее подчинение
разуму, — и между двумя силами и одной устанавливается отношение и совершается большее или меньшее движение по равнодействующей, поднимающей
существование человека в область жизни.
Мучения боли действительно ужасны для людей, положивших свою жизнь в плотском
существовании. Да как же им и не быть ужасными, когда та сила
разума, данная человеку для уничтожения мучительности страданий, направлена только на то, чтобы увеличивать ее?
Изучение законов, управляющих
существованием животных, растений и вещества, не только полезно, но необходимо для уяснения закона жизни человека, но только тогда, когда изучение это имеет целью главный предмет познания человеческого: уяснение закона
разума.
Вместо того, чтобы изучать тот закон, которому, для достижения своего блага, должна быть подчинена животная личность человека, и, только познав этот закон, на основании его изучать все остальные явления мира, ложное познание направляет свои усилия на изучение только блага и
существования животной личности человека, без всякого отношения к главному предмету знания, — подчинению этой животной личности человека закону
разума, для достижения блага истинной жизни.
Заблуждение, что видимый нами, на нашей животной личности совершающийся, закон и есть закон нашей жизни, есть старинное заблуждение, в которое всегда впадали и впадают люди. Заблуждение это, скрывая от людей главный предмет их познания, подчинение животной личности
разуму для достижения блага жизни, ставит на место его изучение
существования людей, независимо от блага жизни.
Потребностями же личности они называют все те условия
существования личности, на которые они направили свой
разум.
Разум, та высшая способность человека, необходимая для его жизни, которая дает ему, нагому, беспомощному человеку, среди разрушающих его сил природы, — и средства к
существованию и средства к наслаждению, — эта-то способность отравляет его жизнь.
Я умру. Что же тут страшного? Ведь сколько разных перемен происходило и происходит в моем плотском
существовании, и я не боялся их? Отчего же я боюсь этой перемены, которая еще не наступала и в которой не только нет ничего противного моему
разуму и опыту, но которая так понятна, знакома и естественна для меня, что в продолжении моей жизни я постоянно делал и делаю соображения, в которых смерть, и животных, и людей, принималась мною, как необходимое и часто приятное мне условие жизни. Что же страшно?
Жизнь понимается не так, как она сознается разумным сознанием — как невидимое, но несомненное подчинение в каждое мгновение настоящего своего животного — закону
разума, освобождающее свойственное человеку благоволение ко всем людям и вытекающую из него деятельность любви, а только как плотское
существование в продолжении известного промежутка времени, в определенных и устраиваемых нами, исключающих возможность благоволения ко всем людям, условиях.
Им кажется, что
существования людей бывают более и менее хорошие, счастливые;
существование бедного работника пли больного человека, говорят они, дурное, несчастливое;
существование богача или здорового человека хорошее, счастливое; и они все силы
разума своего напрягают на то, чтобы избежать дурного, несчастливого, бедного и болезненного
существования и устроить себе хорошее, богатое и здоровое, счастливое.
И это продолжается до тех пор, пока он не признает наконец, что для того, чтобы спастись от ужаса перед увлекающим его движением погибельной жизни, ему надо понять, что его движение в плоскости — его пространственное и временное
существование — не есть его жизнь, а что жизнь его только в движении в высоту, что только в подчинении его личности закону
разума и заключается возможность блага и жизни.
Глядя на свое прошедшее в этой жизни, он видит, по памятному ему ряду своих сознаний, что отношение его к миру изменялось, подчинение закону
разума увеличивалось, и увеличивалась не переставая сила и область любви, давая ему всё большее и большее благо независимо, а иногда прямо обратно пропорционально умалению
существования личности.
Если бы люди были животныя и не имели бы
разума, они бы и существовали как животныя, не рассуждали бы о жизни; и животное
существование их было бы законное и счастливое.
При предположении же о том, что жизнь человека есть только его животное
существование, и что благо, указываемое разумным сознанием, невозможно, и что закон
разума есть только призрак, такое изучение делается не только праздным, но и губительным, закрывая от человека его единственный предмет познания и поддерживая его в том заблуждении, что, исследуя отражение предмета, он может познать и предмет.
Довольно мне знать, что если всё то, чем я живу, сложилось из жизни живших прежде меня и давно умерших людей и что поэтому всякий человек, исполнявший закон жизни, подчинивший свою животную личность
разуму и проявивший силу любви, жил и живет после исчезновения своего плотского
существования в других людях, — чтобы нелепое и ужасное суеверие смерти уже никогда более не мучило меня.
Не понимая того, что благо и жизнь наша состоят в подчинении своей животной личности закону
разума, и принимая благо и
существование своей животной личности за всю нашу жизнь, и отказываясь от предназначенной нам работы жизни, мы лишаем себя истинного нашего блага и истинной нашей жизни и на место ее подставляем то видимое нам
существование нашей животной деятельности, которое совершается независимо от нас и потому не может быть нашей жизнью.
Человеку полезно изучать и материал и орудие своей работы. Чем лучше он познает их, тем лучше он будет в состоянии работать. Изучение этих включенных в его жизнь видов
существования — своего животного и вещества, составляющего животное, показывает человеку, как бы в отражении, общий закон всего существующего — подчинение закону
разума и тем утверждает его в необходимости подчинения своего животного своему закону, но не может и не должен человек смешивать материал и орудие своей работы с самой своей работой.
Психологизм и человеческую относительность в философском познании могут преодолеть лишь те философы, которые признают
существование мирового Логоса, соборного
Разума, и сознают человека причастным Логосу, родственным
Разуму, способным прийти в обладание этим
Разумом.